Она не могла спать. Темнота за окном казалась ей плотным одеялом, которое душило, а не согревало. Мир вокруг казался выцветшим, будто кто-то приглушил все цвета. Врач говорил о дисбалансе и выписал таблетки — маленькие, белые, обещающие «нормальность». Она не верила в таблетки и отложила рецепт в дальний ящик. 

Друзья шептали о терапии и советовали «взять себя в руки», а мать оставляла на столе успокоительные чаи — мятные, с мелиссой, «чтобы хоть немного расслабиться». Но она не хотела расслабляться. Она хотела чувствовать.

По ночам, когда город засыпал, а в её комнате оставался только тусклый свет настольной лампы, она брала тетрадь и писала. Сначала это были рваные строчки, полные боли — о разбитых мечтах, о любви, которая обожгла и ушла, о днях, похожих на бесконечный дождь, о пустоте, что звенела в голове, как ветер в проводах, о том, как темнота иногда казалась единственным, что её понимает. Чернила растекались от слёз, буквы путались, но она не останавливалась. Строчки были корявыми, как шаги пьяного. Она выводила их медленно, будто пробивалась сквозь толстый лёд. Слова цеплялись за боль внутри, которая пульсировала где-то под рёбрами и вытягивали её наружу, превращая в метафоры.....
 

«Депрессия — это не зверь под кроватью, а тихий сосед, который пьёт твой чай и никогда не моет за собой чашку.»
 

Бумага не осуждала, не требовала «взять себя в руки». Она позволяла ей быть разбитой, злой, потерянной. Стихи становились мостом через пропасть, которую нельзя было перепрыгнуть в один шаг.
 

Иногда утром, перечитывая написанное, она морщилась: «Какая же это ерунда». Но вечером снова садилась и писала. Потому что в этих строчках — даже самых неуклюжих — была жизнь. А в таблетках — только тупое забвение.

Потом стихи стали меняться. Между строчек пробивался свет — слабый, как первое весеннее солнце. Она писала о старом парке, где деревья шепчутся с ветром, о случайном смехе незнакомца в метро, о чашке с горячим кофе, который согревает ладони холодным утром.

Прошло полгода. На столе лежала тетрадь, исписанная до последней страницы. Она перелистывала её и вдруг поняла: боль больше не сидела у неё в груди колючим комом. Она превратилась в стихи. А стихи — в свободу.
 

Депрессия не исчезла в одночасье. Но теперь у неё был способ говорить с ней — не как с врагом, а как с частью себя. Каждое стихотворение было шагом — иногда назад, чаще вперёд.
 

Возможно, лекарства и помогли бы быстрее. Но они не оставили бы ей этого блокнота — свидетельства того, что она смогла сама.

Она так и не выпила ни одной таблетки. Зато на свет появились стихи — грустные, светлые, живые. И с каждым новым стихотворением она чувствовала: «Я ещё здесь. Я дышу. Я есть».

ღ Ольга Российская ღ