Алла стояла у окна своей высокой башни из стекла и бетона и наблюдала, как город зажигает вечерние огни. Они были похожи на россыпи холодных бриллиантов. Таким же холодным и бриллиантово-точным был её ум. Она не просто смотрела на город — она видела его энергетическую карту. Там, внизу, пульсировали миллионы жизней, каждая — маленькая электростанция, вырабатывающая то, в чём Алла нуждалась больше, чем в воздухе - эмоции.

Она называла это «тихой охотой».

Её способность не была мистическим вампиризмом. Всё было куда прозаичнее и страшнее. Алла была эмоциональным эмпатом-хищником. Её собственная психика, травмированная в детстве ледяным безразличием родителей, не производила достаточно своей жизненной силы. Она была, как глубокая пещера, которая вечно просила тепла. И она научилась его брать.

Психология её «охоты» была отточенным механизмом. Она не причиняла физической боли, не оставляла синяков. Её оружием было невероятное, сфокусированное внимание. Она приходила на кофе с подругой, переживающей кризис в отношениях, и слушала. Не просто кивала, а впитывала. Каждую слезу, каждую дрожь в голосе, каждую частичку отчаяния. Она отражала боль собеседника, как зеркало, и в этот момент возникала парадоксальная связь - человек, чувствуя себя наконец-то услышанным и понятым, отдавал ей свою эмоцию, свою энергию переживания. А Алла… насыщалась.

После таких встреч «подушка-жилетка» уходила с просветом, щёки розовели, в глазах появлялся блеск. Она была похожа на телефон, подключенный к мощному Powerbank. А её собеседник, испытывая странное облегчение от высказанного, часто чувствовал опустошённость и лёгкую апатию, списывая это на усталость от тяжёлого разговора.

Философия, которую она для себя построила, была изящной и циничной. Она оправдывала себя теорией равновесия. «Энергия не берётся из ниоткуда и не уходит в никуда — размышляла она, глядя на своё отражение в тёмном стекле. — Я просто перераспределяю её. Одни щедро тратят на суету, пустые переживания, истерики. Они, как незакрытые краны, из которых льётся чистая вода. Я лишь подставляю свой сосуд. Я не вор, я… эколог. Собиратель дождевой воды эмоций».

Но однажды она встретила Его. Не человека — маяк. Его имя было Макс, и он был художником. Он не источал бурные, драматические эмоции, которыми так легко было питаться. Его энергетическое поле было иным - ровное, глубокое, тёплое и невероятно устойчивое. Он был, как солнце — его нельзя было выпить, им можно было только греться.

Алла, уверенная в своём мастерстве, попыталась «подключиться» как обычно. Она начала с классической схемы - задала глубокий вопрос о смысле творчества. Она сфокусировала на нём всё своё внимание, готовясь принять в себя его страсть, его сомнения, его творческие муки.

Но Макс не стал выплескивать ей свои переживания. Он посмотрел на неё спокойным, проницательным взглядом, в котором не было ни капли нужды в её одобрении или понимании. И он просто… поделился. Не эмоцией, а мыслью. Не болью, а светом.

— Творчество — это не драма, — сказал он, и его голос был тихим, но наполненным силой. — Это просто способ быть. Как дышать. Ты не можешь дышать чужим дыханием.

В этот момент её совершенный механизм дал сбой. Ей нечего было впитать, потому что он ничего не отдавал в привычном для неё смысле. Он просто был. И своим присутствием он заставил её ощутить ту самую ледяную пустоту, ту пещеру внутри неё, которую она годами пыталась заполнить чужим теплом.

Она попыталась уйти, ощущая голод и панику. Но он мягко удержал её за руку.
— Ты выглядишь такой уставшей, — сказал он без тени жалости, с одним чистым наблюдением. — Как будто всю жизнь таскаешь ведра с водой из чужого колодца. А свой - так и остался пустым.

Эта фраза стала ключом, который повернулся в замке её души. Всю ночь она не спала, глядя в потолок. Её философия «эмоциональной экологии» рассыпалась в прах. Она была не собирателем, а попрошайкой. Не экологом, а паразитом, живущим на поверхности чужих чувств, никогда не рискуя испытать свои собственные.

Она поняла главное: подпитываться от других — значит признавать свою несамодостаточность. Это согласие на вечную зависимость от внешних источников. Истинная же сила, та, что светилась в Марке, рождалась изнутри. Из способности генерировать свой собственный свет, свою радость, свою боль, свою жизнь. Даже если этот источник поначалу слаб и едва теплится.

На следующее утро Алла отменила все «кофе» и «душевные разговоры». Она осталась наедине с тишиной и с той ледяной пустотой внутри, которую всегда так боялась. Впервые она смотрела не на других, а в себя. И это был самый страшный и самый важный взгляд в ее жизни.

Охота закончилась. Началось долгое, мучительное и настоящее строительство собственного колодца.

Тот вечерний разговор с Максом не сломал Аллу. Он ее переродил. Но не в ту же секунду. Сначала была пустота, холодная и всепоглощающая. Она отменила все встречи, отключила телефон и несколько дней просто лежала, ощущая себя вывернутой наизнанку. Её личный «колодец», о котором сказал Макс, был не просто пуст. Он казался забытой, заросшей грязью ямой, в которой не могло быть ничего живого.

Но однажды утром её взгляд упал на горшок с хилым кактусом на подоконнике. Он был сероватым и сморщенным. Она купила его когда-то для «зеленого акцента» в интерьере, но никогда не поливала — ей всегда было не до него. И сейчас, глядя на это жалкое растение, она почувствовала не привычное желание найти того, кто позаботится о нём (и о ней), а странный, едва заметный импульс изнутри.

Она встала, налила в кружку воды и плеснула её в горшок. Никакой немедленной радости она не почувствовала. Только странную усталость, будто она совершила огромный труд.

На следующий день она сделала это снова. И снова. Через неделю кактус распрямился и зазеленел. И в тот день, глядя на его упругие колючки, Алла ощутила нечто новое. Не всплеск чужой энергии, а тихий, крошечный ручеёк, бьющий изнутри. Это было чувство… ответственности? Причастности? Она не могла назвать.

Это стало её новой философией, выстраданной и выстроенной заново. Она поняла: энергия не просто перераспределяется. Она преумножается, когда ею делишься. Но не так, как раньше — не забирая, а отдавая. Её старый метод был торговлей: она давала видимость участия в обмен на настоящие эмоции. Новый метод был земледелием: ты бросаешь семя в землю, не зная, взойдет ли оно, и поливаешь его своим трудом.

Она начала с малого. Купила цветы и отнесла соседке-старушке. Та расплакалась от неожиданности и рассказала, что о ней никто не вспоминает. Раньше Алла бы с жадностью впитала эти слезы одиночества. Теперь же она просто слушала, и ручеёк внутри нее становился чуть шире. Она не забирала боль старушки, она делилась с ней моментом красоты. И это делительство наполняло её.

Она встретилась с той самой подругой, которой когда-то «помогала» переживать кризис. Вместо того чтобы впитывать её жалобы, Алла вдруг рассказала ей о своем кактусе. О том, как странно — наблюдать, как от твоих действий что-то оживает. Подруга удивленно смолкла, а потом сказала: «Знаешь, а я вчера испекла пирог. Впервые за годы. И было… приятно».

Они говорили не о проблемах, а о маленьких победах. И после разговора Алла не чувствовала сытого превосходства «целого» человека над «сломанным». Она чувствовала лёгкую, светлую усталость, как после хорошей прогулки, и тёплое свечение внутри. Это и была та самая подпитка — но не от эмоций подруги, а от самого акта созидательного общения.

Она обнаружила парадокс: когда ты пытаешься питаться чужим светом, ты лишь оттеняешь свою тьму. Когда ты зажигаешь свой собственный, даже самый маленький огонёк и делишься его теплом с другими, он разгорается ярче. Огонёк другого человека от этого не слабеет — напротив, он тоже может вспыхнуть сильнее в ответ.

Макс, глядя на неё как-то вечером, улыбнулся:
— Ты сейчас светишься изнутри. Что-то изменилось.
— Я сменила профессию, — пошутила Алла. — Из собирателя дождевой воды стала садовником.

Она больше не смотрела на город, как на карту источников энергии. Она видела его как сад, полный миллионов одиноких огоньков. И её больше не тянуло к самым ярким, чтобы украсть их пламя. Ей хотелось подойти к самым тусклым и тихим и, зажегши свой, шепнуть: «Смотри, и у тебя тоже так может быть. Давай попробуем вместе».

Она наконец-то начала наполнять свой колодец. И обнаружила, что чем больше черпаешь из него, чтобы напоить других, тем глубже и полноводнее он становится. Это был закон Вселенной, который она не могла постичь, пока была глухой и голодной пустотой.

Энергия была не в том, чтобы брать. Она была в том, чтобы отдавать. И в этом акте дарения — подпитываться вечно.

ღ Ольга Российская ღ