Он решил забыть. Это казалось единственно верным, здоровым, взрослым решением. Как закрыть дверь в комнату, где слишком долго горел свет и теперь пахнет пеплом. Но он не знал, что акт «забывания» — это не пассивное состояние, а активный, изматывающий труд.

Его мозг стал полем битвы. Каждое «я не должен о ней думать» — это мгновенное предательство собственного разума. Попробуйте не думать о белом медведе. Что происходит? Ваше сознание, чтобы проверить, что именно нужно подавлять, сначала должно вызвать в памяти образ этого медведя. То есть, чтобы что-то забыть, вы должны сначала это вспомнить.

Таким образом, его каждое утро начиналось не с кофе, а с приказа: «Забудь». И этот приказ был похож на колокол, который своим первым же ударом возвещал: «Помни!». Он старался вычеркнуть ее из своих мыслей, а вместо этого тратил все свои ментальные силы на то, чтобы удерживать её образ на периферии сознания. Он постоянно носил его с собой, как тяжёлый камень, который, как ему казалось, он тащил для того, чтобы однажды бросить. Но сам процесс таскания и был процессом воспоминания.

Он  столкнулся с фундаментальным парадоксом человеческого бытия. Еще стоики говорили: желание избавиться от страдания — это тоже форма страдания. Стремление к забвению — это навязчивая форма памяти.

Его попытка забыть была не попыткой обрести покой, а попыткой контролировать неподконтрольное — прошлое. Он пытался силой воли изменить то, что уже случилось. Но прошлое не подчиняется приказам. Оно просто есть. И чем яростнее он боролся с его призраком, тем более реальным и живым этот призрак становился. Он старался выбросить её из своего сердца, но всё его существо было занято этой упаковкой, сортировкой, поиском подходящей мусорной корзины. Весь его внутренний мир был организован вокруг этого отсутствия. И в этом смысле она присутствовала постоянно.

Он проверял себя: «Думаю ли я о ней сейчас? Нет? Получается, я забыл!». Но сама эта проверка — есть акт воспоминания. Он избегал песен, которые она любила, улиц, по которым они ходили, кафе, где они смеялись. Но что такое это избегание, как не постоянная, ежесекундная оглядка? Карта его города была испещрена запретными зонами, и каждая такая зона была памятником ей.

Стараться забыть — значит назначать себя тюремщиком собственной памяти. Это значит постоянно патрулировать периметр своих мыслей, заглядывать в камеры, проверять, не сбежал ли тот узник. Но узник-то — это всего лишь тень. А тюремщик — это реальный человек, который добровольно лишил себя свободы, приковав себя к этой охране.

Истинное забвение приходит не усилием воли. Оно приходит тихо и незаметно, когда вы перестаете вести учет. Когда один день вы ловите себя на том, что прошли по той самой улице и не помянули её ни единой мыслью. Не потому что старались не вспомнить, а потому что были заняты жизнью. Потому что построили новые маршруты, нашли новую музыку, и ваше настоящее настолько насыщенно, что у прошлого просто не остается места в этом настоящем.

Забвение — это не активное стирание. Это побочный продукт новой жизни. Это не опустошенное место, где когда-то что-то было, а зарастающий сад, где на месте старого дерева появились новые ростки.

Но пока ты стараешься забыть, ты всё время помнишь. Ты — и тюремщик, и узник в одной камере. И ключ от двери не в том, чтобы сильнее закрутить болты, а в том, чтобы перестать охранять дверь и просто выйти на свет…

ღ Ольга Российская ღ